Вождизм, как снимок при печати, проявлялся на белой стене любого административного здания. За спиной всякого директора - хоть кладбища, хоть бани - всегда висел Он. Очередной и любимый. Впрочем, в нашей России так было и будет всегда, а тогда, в начале пятидесятых, подрумяненные лица руководителей партии и правительства сияли повсюду.

В музее есть подборка портретов вождей. В советскую эпоху они висели в каждом актовом зале. Но чтобы написать такой портрет, художник должен был иметь специальное разрешение. У Александра Тихоновича Давыдова, руководителя местной художественной мастерской, оно имелось. Но однажды ему пришлось исправлять собственную «ошибку».

По заказу техникума механизации он написал портрет Н. Хрущева. А через два дня – надо же такому случиться! – Пленум ЦК освободил бывшего генсека со всех постов. В техникуме закручинились – работа-то была оплачена. Но выход нашел сам художник: на образ Хрущева он наложил образ «вечного» К. Маркса. Портрет вышел замечательный, только в одном месте Звезда Героя просвечивала –наверное, краски не хватило…

В экспозиции музея есть уникальная вещь – мотоцикл Иж-49 (выпускался Ижевским заводом). В 50—60-е годы он и был главным редакционным транспортом. На нем умудрялись ездить втроем. А если цеплялась люлька, то «в колхоз, в командировку», выезжали всем коллективом.

В 1961-м в Липецкой области начинаются рейды сельских корреспондентов. В каждом хозяйстве с помощью газет шли проверки подготовки к весне. Позже такие рейды станут обычным делом. Так вот в те времена редакционный «Иж» в любом колхозе узнавали издали, и сердце председателя екало: ну, принесла нелегкая этих корреспондентов, что-нибудь обязательно накопают….

У мотоцикла стоит корреспондент еще той, послевоенной «районки». В зубах - «беломорина», в руках - блокнот. Рядом – настоящий чемоданчик фотокора.У Александра Семеновича Заворыкина из «Донской правды» кроме «Киева» и блокнота в репортерской сумке всегда лежали: расческа (чтобы поправить вихры комбайнеру), платок (для лучшей доярки) и, конечно, газета «Правда», которую в свободную минуту «читали» все передовики производства. Подборка старых снимков иллюстрирует тему. Доярки, забыв про коров, изучают передовицу, комбайнеры, бросив жатву, обсуждают решения очередного пленума, а агроном становится во ржи на колени – и урожай сразу добирает нужные центнеры… И все это – благодаря фотокору газеты, который был не только агитатором и пропагандистом, но и организатором…

Памятливые журналисты не забыли и про машинистку редакции. Но машинисток заменили операторы машинного набора. Звучит привычно и скучно. А пишущие машинки перешли в разряд технических древностей. В музее их собрана приличная коллекция. Есть даже знаменитая «Континенталь».

Печатная машинка "Континенталь" (Continental). Изготовлена германской фирмой "Wanderer Werke A.G." в 1920 г. На машинках Сontinental работало много писателей — русских и иностранных.Например, К. Паустовский печатал именно на машинке этой фирмы. Упоминание о «Континентале» встречается на страницах многих книг.

Одна из центральных композиций музея называется «Русская тройка агитпропа». Она представляет собой три фигуры, и каждая что-то символизирует.

Цензор. Легко потрошил редакционный «загон», имея, впрочем, точные на этот счет инструкции. Именно за ним, а не за редактором, было последнее слово.

Трубадур. В отличие от средневекового певца-поэта, импровизацией не занимался – всегда играл по нотам. Да ведь за ним всегда присматривал цензор.

Агитатор. Был политическим бойцом партии, сидел в передовом окопе, откуда часто по команде выпрыгивал. Многое держал в голове, но что-то и в карманах.

Мудрость жизни в том и заключается, чтобы уметь наводить мосты между прошлым и настоящим, чтобы уверенно шагать в будущее. Вот эту задачу по мере сил и выполняет Музей региональной прессы и его манекены. Вот хотя бы - эти музыканты.

После войны в маленькой редакции задонской газеты был свой маленький духовой оркестр (тогда они были во многих коллективах.) Бывшие майорыи старшины играли на разных инструментах, а редактор - на бас-трубе. Экспозиция посвящается бессменному руководителю задонского духового, бывшему фронтовику Ивану Васильевичу Вострикову.

Музей предлагает также вспомнить историю с телефоном. С ним связаны наши представления о... революции. "Смольный! Это Смольный? Мне товарища Ленина!" Уже тогда без надежной связи нельзя было взять ни почту, ни банк, ни телеграф. К старому аппарату превосходно подходило редкое в наши дни обращение: "Барышня!... Барышня, наберите мне..." И барышни соединяли: города, страны, занесенные снегом поселки, стройки, судьбы. В застекленных будках, которые совсем недавно исчезли с наших перекрестков, прежде жили разные чувства: радость, нежность, обида, любовь... Во всяком случае, влюбленным места в них вполне хватало, чтобы сказать главные в жизни слова... Мужчины тогда казались галантными (а, может, такими и были?), а женщины недоступными. И все-таки жаль, что из нашего лексикона исчезло, насовсем исчезло, хорошее русское слово "барышня"...

Помните песню семидесятых: "Плачет девочка в автомате, прячась в зябкое пальтецо, вся в слезах и губной помаде, - перепачканное лицо..." ?

Удивительное дело: телефон - изобретение для двоих, а пользуются им все!

В музее есть разные телефонные аппараты. Один, старинный, висит в кабинете редактора Эпельмана, другой стоит на столе редактора «Орловской правды» (в годы войны газету, эвакуированную, печатали в Задонске), третий – под рукой чекиста, который «шьет» очередное дело… Есть аппарат, который когда-то с удовольствием заглатывал двухкопеечные монеты. Он висит на стене возле очереди за дефицитом и каждый может набрать нужный номер: «Зинка! Давай быстрей к универмагу. Итальянские сапожки дают!»

Бродя по музейным закоулкам, человек зрелого возраста всматривается в прошлое, как в затуманенное, затертое временем, местами треснутое зеркало в старой-престарой раме. Конечно, в голову лезут сравнения и, конечно, они не в пользу теперешних порядков. И зависнув над коньками «Снегурочки» или над выцветшей курткой бойца ССО, человек дотошно, с наслаждением перемывает косточки нынешним реформаторам, и это музейщиков откровенно радует! И пусть над нами посмеивается Пушкин с его «Кабы молодость знала, кабы старость могла», но все-таки людям взрослым есть что и с чем сравнивать.

Фотографии на странице: Евгений Героян